На рынке старых вещей, который расположился в районе Центрального базара можно найти старые детские игрушки, раритетные монеты, самовары, инструменты и другие артефакты прошлого. Newsroom выяснил, откуда торговцы берут товар, как заключают выгодные сделки и сколько могут заработать на продаже подержанных вещей.
О харьковской барахолке наверняка слышал каждый житель города. У кого-то она ассоциируется с трущобами и дном общества, для других – является настоящей кладезем интересных артефактов. Истина, как обычно, лежит где-то посередине. О ньюансах торговли мы расспросили у одного из местных – художника Владимира Туровского.
Харьковская старина: цирюльники брили, стригли и рвали зубы
Точное время появления барахолки неизвестно. Считается, что она вознкла вскоре после основания самого Благовещенского базара (ныне – Центральный рынок), то есть в середине 1830-х. Долгое время местная торговля носила неофициальный характер, пока в 2008 году городские власти не выделили участок набережной рядом с Рогатинским и Ботаническим переулками.
Фото: Newsroom
В воскресенье утром тут не протолкнуться. Десятки людей, пристально или не очень осматривают товары из самых разных эпох. Здесь можно найти буквально все: поплавки и инструменты, одежду и обувь, советские ордена и старые японские магнитофоны, картины местных художников и бюсты Ленина.
Более того, здесь смешиваются не только артефакты, но и смыслы – во время прогулки от продавцов можно услышать и нотки тоски о жизни при Брежневе, и слова о ненависти к “мос**лям”, которые хотят нас захватить”.
Фото: Newsroom
По словам нашего “экскурсовода” Владимира Туровского, большинство торговцев хорошо друг друга знают и консультируются по тем вещам, в которых не разбираются. В то же время знакомство не отменяет ни жесткой конкуренции, ни периодически вспыхивающих скандалов.
– Как люди попадают сюда? Как давно ты сам стал торговать?
– Семь лет уже. У меня был магазин на Холодной горе. В 2012 году ударил кризис, стал думать, куда все вывезти: болты, гайки. А тут контейнера в центре города бесплатно раздавали (смеется). Вывез товар и со временем понял – я не хочу отсюда уходить. Вообще.
Мы стали своеобразной прослойкой прекариата в Украине. И мне нравится быть в ней. Хотя не все попадают сюда из-за кризиса, для многих – это скорее развитие.
Фото: Newsroom
– Но в массовом сознании “барахолка” скорее связана с концом всех надежд, неким дном общества…
– Это хорошо, что они так думают. Понимаешь…Вот нам говорят: “Вы нас облапошиваете!”. Но никто никого не обманывает, на самом деле. У всех есть доступ к интернету. Но людям лень поднять ж*пу из Facebook и зарегистрироваться на том же Violity (сайт для коллекционеров. – Авт.). Это может сделать любой. Но человек приходит сюда и просит 100 гривен за товар, который может стоить десять тысяч. Так это я его облапошил или он сам себя?
Поэтому я и говорю: пусть думают, что тут все плохо. Пусть дома сидят, на заводы ходят, в офисы. Там зарплата хорошая. Сюда не надо!
Фото: Newsroom
– На барахолке можно найти все или есть некие ограничения – запрещенные вещества, оружие?
– Это (вещи, упомянутые в вопросе. – Ред.) и еще контрафактные сигареты. Люди на барахолке давным-давно поняли, что нарушение закона это больно и дорого. Никто здесь не будет торговать огнестрелом или наркотой.
– Потому что будет повод у правоохранительных органов прийти к вам?
– У них тут и так хватает поводов. Было бы желание. Никто с ними не конфликтует, но и любви особой не испытывают. У меня бывало, что покупал ворованное. Не специально, а потому что не знал. Идет дядя по рынку и говорит: “О, так это с моего велосипеда”. Мне проще ему отдать, хотя ничего противозаконного я не сделал.
Я точно так же покупаю хлеб в булочной, а разве известно, откуда они зерно взяли? Может, его летом у фермеров рейдернули? Знаешь, как бывает – один посадил, а урожай совсем другой собирает. По такой логике любого можно “закрыть”.
Фото: Newsroom
– А со стороны города к вам нет никаких претензий?
– Здесь есть участок, за который постоянно сражаются. Сейчас покажу.
Владимир отводит меня в самый конец Ботанического переулка, к новому жилому комплексу “Инфинити”. Здесь барахолка внезапно превращается в парковку, а на решетках висят “напоминания” о запрете стихийной торговли.
Жителям новостроя нелицеприятен вид прекариата из окон. Регулярно приезжают менты, рассказывают, что здесь торговать нельзя. Контрафактными сигаретами под райотделами торговать можно, а бабушкам носки вязаные продавать – нельзя.
Фото: Newsroom
Мы в каком-то смысле как бельмо на глазу города. Но к нам не лезут, потому что места все выкуплены. А вот к каким-то старушкам, которые пришли в угол последнее продавать – пожалуйста. Хотя, если разобраться, где больше туристов: в парке Горького или здесь?
– Даже не знаю…
– У нас. И это не туристы, которые приезжают втихаря вывезти отсюда Третьяковку. Они покупают значки, монеты, приезжают потусить. Приходи сюда в субботу и на каждом углу услышишь иностранцев.
Во всех странах мира барахольные рынки устраивают в центре города. Это история города. Где еще ее узнать? Уж точно не в парке у Фельдмана и не в парке Горького. Да, это красиво, модно, но истории города там нет. Она здесь – на раскладках на асфальте.
Фото: Newsroom
– Откуда чаще всего туристы приезжают?
– Турки и поляки. Россия, по понятным причинам, после 2014 года не приезжает. Турков очень много приезжает. Даже было такое, что целыми автобусами прибывали. Покупают обычно значки, какую-то мелочь сувенирную. Крупное не покупают. Я когда-то встречал чувака, правда из Южной Кореи, который очень хотел купить мою картину. Но не стал брать – побоялся проблем на таможне.
Политсатира от Владимира Туровского. Фото: Newsroom
– А где обычно товары для барахолки берут?
– По объявлениям. Газеты, OLX, в сети где-то. Второй вариант – заехал на приемку металла, забрал за копейки что-то. Кто-то отмывает, отчищает. Я считаю, что мой труд дороже стоит. Да и долго это, а мне еще порисовать надо.
Другие продавцы озвучивают иные версии. Кто-то купил вещи у тех, кто сам пришел на рынок. Кто-то – торгует вещами бабушек/дедушек или даже игрушками, которые коллекционировали подросшие дети.
Фото: Newsroom
– Сколько здесь место стоит?
– За всех не скажу, буду говорить за себя. Мой контейнер на 1,5 тонны стоит 1500 гривен в месяц. Со следующего месяца нас предупредили, что цена вырастет до 1700. Выборы же надо отбить. Плюс за местовое, там где ты разложился, 10-15 гривен в день.
Бабушки, насколько я знаю, совсем не платят. В этом отношении рынок нормально себя ведет. А если у кого-то просто раскладка (без контейнера. – Авт.), то может быть гривен 30. Ну 50, если совсем большая. По сравнению с арендой на “Сказке”, где я раньше торговал – просто песня.
– А сколько можно заработать?
– Я не знаю таких историй, чтобы кто-то очень сильно разбогател. У меня, в среднем, 15-20 тысяч получается. С учетом местовых и аренды, не так уж и до**ра. Здесь очень по-разному бывает.
Вот, например, я вчера набрал посуды металлической. И в ней оказалось 100 граммов серебра. Сразу трешка капнула. Но такое ж редко бывает. Может же быть и наоборот. Я приезжал к человеку, у которого висела картина примерно на 20 штук долларов. У меня в кармане было $150. Я сказал, чтобы обращались в музей и получили документы, а потом занимались продажей.
– То есть не было желания “сорвать джек-пот”?
– Нет, конечно. Банальное чувство самосохранения. За такое ж могут и встретить где-нибудь в темном переулке. Я ж не в райотделе работаю. Там можно, у тебя за спиной еще 20 сотрудников. А тут ты сам. И никто шутить не будет.
Фото: Newsroom
Бывало, что люди сами звонили, мол, помогите продать. Тогда уже договариваешься – мои 15%. И все равно этого выгоднее, чем пытаться обмануть человека. У меня самая лучшая находка вообще была в наливайке.
Мы ехали как-то копать с металлоискателем. Рано утром, я еще проспал, кофе не выпил, сонный. Думаю, зайду в наливайку, закажу чашечку. Захожу и вижу, что у них в рамке висит календарик с котенком. А рама глубокая, тройной сборки. Думаю: “О, конец XIX века может быть”.
Взял кофе, выхожу к пацанам и говорю, мол, там рамка долларов на 100 потянет. Давайте скинемся и выкупим. Собрали 300 гривен. Захожу, обращаюсь к продавщице: “Рамку не продадите?” А она с таким огромным бланшем, недовольно спрашивает: “Сколько дашь за нее?” А я почему-то вместо 300 говорю, что 30 гривен. И она соглашается.
Я начинаю ее снимать и понимаю, что рисунок котенка не приклеен. Поворачиваю, а там штемпеля “Берлин, 1902 год”. Выхожу из кабака: “Все, пацаны, копать не едем, бегом к оценщику”. Цену я тебе не назову, но, скажем так, нам троим хорошо хватило.
Фото: Newsroom
После этой своеобразной экскурсии Владимир прощается и начинает раскладывать товар. Уже 11:20 и торговля на барахолке в самом разгаре. По соседству девушка ищет сумку на немецкий велосипед, чуть дальше двое мужчин копаются в ящичке со старыми монетами. На другой стороне ряда присматривает интересные артефакты директор Музея детства, историк и коллекционер Валерий Лейко.
Не остается без покупок и автор этой статьи, причем прогулка с Владимиром, которого здесь называют просто “дядя Вова”, приводит к существенному снижению цен. Наше общение с завсегдатаем барахолки начиналось со слов “Кто упал на самое дно, тому уже нечего терять”. Мне кажется, что он немного лукавил и здесь еще не потеряно главное – желание оставаться людьми и возможность прикоснуться к истории Харькова.
Фото: Newsroom
Комментарии