В Харькове переулок Воробьева всегда привлекал историков и киношников. Пару сотен метров от Пушкинской – и перед вами совершенно иной мир. Этакий портал в XIX – начало XX века. А после того, как в 2008 году фасад одного из зданий заколотили досками, чтобы создать соответствующий антураж для съемок фильма “Дау”, да так и оставили, он стала даже интереснее.
К чему это я? А к тому, что и нас, как киношников, не мог не привлечь в свое время этот чудный уголок Харькова. Было это давненько, но помнится до мельчайших деталей. Заказали нам как-то рекламный ролик некоего страхового общества. Подумав, я решила, что это будет маленькое немое кино в стиле 20-х годов в музыкальном сопровождении дребезжащего фортепиано и короткими репликами героев в соответствующих рамочках с виньетками.
Тихий, малолюдный, мощеный булыжником переулок Воробьева подходил для съемок как нельзя лучше. Нашего главного героя, согласно сценарию, постоянно преследовали несчастья – он попадал под лошадь, проваливался в канализационный люк, наконец, ему на голову неожиданно падал кирпич, пока его не осеняла мысль немедленно застраховать свою жизнь. Конец фильма.
В одно прекрасное утро на Воробьева появилась пролетка, запряженная парой лошадей, при виде которых несколько интеллигентных местных ротвейлеров, выведенных на прогулку, справили свою собачью нужду прямо посреди мостовой. Герой нашего ролика с тросточкой в руке, в канотье и лаковых штиблетах не преминул вступить именно в эту утреннюю собачью неожиданность, хотя сценарий этого не предусматривал.
Хорошо, что оператор Елагин, обладавший профессиональным чутьем, среагировал мгновенно, запечатлев этот эпизод, впоследствии вошедший в ролик. Да, такое специально с одного дубля не сыграешь! Под лошадь герой тоже попал удачно, потом красиво провалился в люк… Осталось сыграть только мизансцену с падением кирпича на его бедную голову – и, казалось бы, все.
Харьковчане, вы то, конечно, знаете старую кирпичную стену на Воробьева, которая сегодня готова упасть на голову пешехода в любую минуту. Ее предусмотрительно подперли железными балками, но кирпичная кладка, вздуваясь, так и норовит “убежать”, как дрожжевое тесто из кастрюли. Тогда она была покрепче, и мы взобрались на нее без особого риска сломать шею и разбить аппаратуру. Именно со стены и должен был упасть кирпич.
Но не тут то было! Муляж кирпича мы сделали заранее, но явно просчитались. Он оказался слишком легким. Недолет, перелет, и еще раз, и еще… Никакого эффекта! На …надцатом дубле я уверенно сказала: “Это будет последний дубль. Сейчас все получится”.
Вопрос, с чего бы это такая уверенность, замер у добрейшего Елагина на губах, когда он увидел, что я выламываю из хлипкой кладки добротную кирпичину.
“Ты его убьешь”, – сказал он почему-то шепотом.
“Не убью. Во-первых, он – в канотье, а во-вторых, он – бывший прапорщик. Приготовься”, – заявила я безапелляционно.
Наш герой, беспечно насвистывая, приближался, у Елагина даже уши побелели от ужаса, но камера обязывает. Я была спокойна, как Леон-киллер.
В нужный момент кирпич полетел прямо на голову ничего не подозревающему актеру. Без промаха! Ах, какой был эффект!
Ей Богу, Станиславский вскричал бы: “Верю!”.
Монолог очнувшегося актера я, по понятным причинам, приводить не стану. Но, судя по вполне связному тексту, сотрясения мозга у него не было.
Потом вся съемочная группа дружно пила водку в каком-то кафе на Пушкинской, вся, кроме меня. Я пила молоко. Кино так кино!
Комментарии