Гостиницы, которых в середине XIX ст. в нашем городе было всего 20, славились тем, что были грязны и с дурным запахом. Это неоднократно выявляла проверка врачебного отделения Харьковского губернского правления.
Регулярные проверки гостиниц начались с 1846 г. по причине жалобы чиновника по особым поручениям Московского губернатора, который чуть не угорел в номере гостиницы “Европа”. Находясь проездом из Екатеринослава в Москву, чиновнику порекомендовал гостиницу ямщик Акинфей Окулов. Причем лишь потому, что рядом жила его зазноба Дашка. Утром Акинфей получил с утра по морде и повез жалобщика, но не к Харьковскому гражданскому губернатору, а в дом к генерал-губернатору Долгорукому. Несмотря на то, ошибочка вышла, заявление у чиновника было принято, а Акинфея крепко выпороли за незнание города и властей.
В том же 1846 г. проверка проводилась посредством городской думы, но там решили не обижать содержателей гостиниц и отписались, что все в порядке. На следующий год генерал-губернатор Долгорукий умер и был похоронен в кафедральном Успенском соборе, а в город на похороны приехало много дворя. Тут и выяснилось, что в гостиницах порядка как не было, так и нет. В итоге с 1847-го проверку гостиниц проводили чиновники врачебной управы и постепенно “в нагрузку” им добавили регулярный осмотр кондитерских, рестораций, трактиров и колбасных лавок.
В те времена, люди победнее останавливались в трактирах и постоялых дворах. Эти заведения, кстати, до вывода их в Нетеченское предместье, размещались на Рыбной улице (сейчас Кооперативная). В гостиницах проживали приезжие по делам чиновники, а под ярмарку селились купцы. По соседству с постоялыми дворами на ул. Рыбной находились гостиницы низшего разряда – “Москва”, “Европа”, “Варшава” и дворянки Бобровой. Все они были грязны – и внутри, и снаружи. Канавы были заполнены мусором, навозом и нечистотами, уличных фонарей не было.
В гостинице “Афины” в Плетневском переулке гостям подвали оловянную посуду плохой полуды, а в помещении воздух был сперт так, что проверяющий коллежский советник Фон дер Флям потерял сознание. Второй проверяющий полковой врач Волк-Ланевский оказывал ему медицинскую помощь. На такой же спертый воздух жаловались и постояльцы гостиницы “Санкт-Петербург”. Еще бы, ведь там не было форточек, а стены у окон от сырости покрывала плесень. Та же история с форточками была и в гостиницах “Китай” и “Рыжова”, в последнем заведении к тому же вместо самоваров стоял огромный куб для выгона горячего вина (спирта).
В гостинице “Вена” был непролазно грязный двор, так, что комиссия даже не пыталась его перейти, а провизия хранилась рядом с клозетом, кухня же была похожа на самый затрапезный трактир. У Нетеченского моста располагалась гостиница, принадлежащая бывшему городскому голове Федору Рудакову, но и она была грязная и неопрятная. Отдельно проверяющие отметили гостиницу “Ярославль”, в которой пройти к отхожему месту было весьма затруднительно, а находиться в нем и опасно и неприятно.
Более или менее в чистоте содержались гостиницы на Московской улице: “Синоп”, “Новый Свет”, “Астраханская” и “Лондон”, а по соседству с ними была гостиница дворянина Панова, в которой был жуткий смрад, идущий из кухни. Самыми чистыми гостиницами Харькова в 1847 г. считались “Италия” на Вознесенской площади, “Почтовая” и вторая “Москва” на Московской улице.
Повара в гостиницах были свои, доморощенные, исключение составляли владельцы-дворяне, которые дворовых отправляли учиться на поваров в столицы. Был у нас в Харькове в 1850-е годы чудак – Митька Коростов, который несколько лет провел он обучении в Петербурге, потом два года в Москве, а в Харькове нанялся служить в гостиницу купца Гусева. Он готовил всякую всячину, мастак был придумывать новые блюда.
Однажды Митька решил удивить господ паштетом из гусиной печени, известным нам сегодня фуа-гра. Месяц откармливал гусей в клетках, приготовил… Но не понравилось хозяину и его друзьям блюдо. За то, что повар извел птицу напрасно, приказал вычесть с жалованья по 75 коп. за гуся и выгнал в шею, разорвав трехлетний контракт. Прознав, что у лучшего повара в городе проблемы, его забрала к себе дворянка Вера Панова. А Митька действительно был повар очень хороший. Его стряпня нравилась высшему губернскому начальству, поэтому повара частенько забирали, когда нужно было что-то необычное приготовить.
Комментарии