Однажды наша харьковская бригада скорой помощи приехала на вызов в район Ивановки. Это было летом 1982 года. Здание было старой постройки с узкой, винтовой лестницей. Мы с трудом поднялись на 3-й этаж, где нас встретил мужчина лет сорока и его жена. Они были очень любезны, сразу показали врачу какие-то документы и сунули ему в карман червонец. Да, нам иногда давали деньги, а мы их проедали в столовке всей бригадой.
“Мы ее уже собрали, можете выносить в машину”, – спокойно сказал мужчина и показал на кровать, на которой сидела маленькая, сгорбленная старушка в белом платочке, старом потертом ситцевом платье и войлочных тапочках.
“Не поеду, не хочу, что там со мной будет?” – причитала она, тихо всхлипывая.
“Мама, там хорошие условия, прекрасный уход, большой сад”, – сладким и притворным голосом напевала невестка.
“Рома, принеси носилки”, – сказал мне врач и быстро отвернулся.
Ему было неловко в данной ситуации, мы с ним стали соучастниками чего-то гадкого. Я понял, что с носилками не пройдем по винтовой лестнице и предложил вынести бабушку на руках. Старушка сидела на кровати и тихо просила, плакала и просила.
Я посмотрел на врача, он одобрительно кивнул и сказал: “Не плачьте, это решение Ваших родных, так надо, мы Вас отвезем. Рома, бери ее и неси аккуратно в машину”.
“Держите меня за шею, лестница узкая, нам нужно будет спуститься вниз к машине”, – сказал я и взял ее на руки.
“Не хочу, не хочу”, – продолжала она, а ее слезы капали на мою руку.
Я осторожно спускался по лестнице и старался не слышать ее слов. Мы все спустились к машине, я внес бабушку в салон и усадил в свое кресло, а сам сел на носилки рядом с ней. Сын и невестка начали рассказывать нам, что они очень заняты и не смогут поехать с нами, но обещали ее проведать в ближайшее время.
“Мама, не волнуйся, тебе там будет хорошо, мы будем к тебе приезжать”, – сказал сын и закрыл дверь в машине.
Она посмотрела на меня с такой мольбой во взгляде, но я отвел глаза и сказал какую-то дежурную фразу. Машина взяла курс в поселок Хорошево, там находился интернат для стариков.
Всю дорогу она плакала, рассказывала о своем сыне, о том, что он много работает и любит ее, и о том, что она не хочет жить в интернате. Наша машина приехала, я вынес бабушку на руках, и мы направились в приемное отделение. Это было старое одноэтажное здание с длинным коридором. Резкий запах мочи и фекалий чуть не свалил меня с ног.
“Ну и где ваша бабка?” – спросила тетка неопределенного возраста, прокуренным голосом.
Я посадил ее на стул и передал направление.
“Все, можете уходить, мы сами с ней разберемся”, – гаркнула тетка.
Я посмотрел на бабушку, и мне стало так тоскливо на душе. Она была подавлена, слезы высохли, только ее губы тихо шептали: “Сынок, не отдавай меня, я умру от горя, не отдавай, прошу…”.
Я пошел назад к машине через коридор и вдруг увидел картину, которую не забуду до конца своих дней – санитар в синем халате тянул за ноги умершую несколько часов тому назад бабушку… Глаза ее были открыты, растрепанные седые волосы стелились по полу.
Я подбежал к нему и предложил свою помощь, но он спокойно сказал мне: “Они мрут здесь как мухи, и я уже привык их тягать за ноги один по коридору”.
Он так и пошел от меня, седые волосы медленно скользили по старому линолеуму, бабушкины глаза смотрели в обшарпанный потолок.
Мы ехали молча, я не знал, что будет с нашей бабушкой, на душе было мерзко и противно.
“Займите мне, пожалуйста, этот червонец”, – тихо попросил я врача.
“Хорошо”, – сказал он и протянул его мне.
Я разорвал его на мелкие кусочки и выбросил в окно, мне стало легче, и тут я услышал из уст нашего доктора: “Молодец, Рома, этот червонец мы получили за соучастие в предательстве, ты мне ничего не должен отдавать”.
“Спасибо, что с пониманием отнеслись к моему поступку”, – с благодарностью ответил я. Этот врач многому меня научил, стал моим наставником и другом.
Берегите своих родителей, это наш долг перед ними, дорогие друзья.
Санитар Рома.
Комментарии